Когда маленький монах оказался на тропе и подошел к ним, Тоба
нахмурился:
- Ты подвергал себя напрасному риску. Ты ведь не знаешь, какое у нас
есть оружие. Мы могли бы помочь тебе. Трое против одного - не слишком уж
удобное соотношение...
Тимьин Тин чуть усмехнулся.
- Их было семеро, - ответил он, - но только трое стояли у самого
края. Да я и не рисковал понапрасну, а ваше оружие могло только помешать.
Сандок тихо свистнул. Тоба покачал головой.
- Мы беспокоились. Как не велика твоя отвага, твой ум еще не вернулся
в нормальное состояние.
- Для таких дел он вполне нормален, - ответил монах. - Так что, едем
дальше?
Некоторое время они двигались молча. Потом Сандок спросил:
- Как ты себя чувствуешь?
Тимьин Тин кивнул:
- Нормально.
- Но ты морщился, как будто тебя что-то беспокоило. В связи с
сегодняшним... конфликтом? Ну да, это можно понять. Та часть тебя, которая
была монахом...
Тимьин Тин замотал головой.
- Нет! Дело не в этом! Мы можем убивать в целях самообороны. Так было
сегодня. Меня тревожит нечто более глубокое, чем поступок или его
оправдание с точки зрения Кармы.
- В чем же дело?
- Я не знал, что во мне таилась способность получать от этого
удовольствие. Теперь я понимаю, что должен был внять предостережению снов.
- И это большое удовольствие?
- Да.
- Может, это была гордость за то, что удалась твоя вылазка?
- Гордость тоже ощущалась. Но корни удовольствия уходили еще глубже -
туда, где уже нет мысли, а есть одно только чувство. Я исследовал его,
поскольку научился исследовать мотивы своих поступков. Однако пришел
только к подтверждению факта его существования. Это, признаться, удивило
меня...
- Почему удивило?
- Потому что вызвало мысль: если со мной сделали то, что сделали, то
для этого должно быть достаточно веское основание. Не могло ли быть так,
что я представлял некогда большую опасность?
- Я буду с тобой откровенен, чтобы не вызывать излишней тревоги и
беспокойства, - сказал Сандок. - Да, так оно и было. Но ты должен
сознавать, что тебя не уничтожили полностью. Хотя могли это сделать.
Благодаря некоторым твоим качествам ты был оставлен в живых.
- Что же это за качества? - спросил Тимьин Тин. - Может, была
какая-то, скрытая во мне, доля добра, которую некий благородный принц
решил во мне развить, дабы уравновесить совершенное мною зло? Или он
просто не хотел уничтожать полезное некогда оружие?
- Скорее всего и то, и другое, - сказал Сандок. - Кроме того, он был
у тебя в долгу.
- Память принцев, как правило, не блещет долговечностью. Но, если все
так, как могло бы быть, я вижу единственную причину вызвать меня из
небытия. Некто, пославший вас за мной, желает, чтобы я убил кого-то, не
так ли?
- Думаю, что эти вопросы лучше всего обсудить позже. Когда будет
полностью завершено твое лечение.
Сандок хотел было дернуть поводья своего коня, но Тимьин Тин каким-то
образом перехватил его руку прежде, чем она дотянулась до кожаных ремней.
- Сейчас! - сказал маленький монах. - Я хочу узнать сейчас. Я в
достаточной мере осознаю происходящее, чтобы понять простое "да" или "нет"
в ответ на вопрос.
Сандок посмотрел в темные глаза Тимьин Тина и отвел взгляд в сторону.
- А если ответом будет "да"?
- Скажи, и мы посмотрим.
- Послушай, я не подхожу для этой роли. Я не могу тебе делать
какие-либо предложения. Почему бы тебе не подождать, пока мы не прибудем к
месту назначения? К тому времени ты уже полностью будешь контролировать
свое "я", и там ты найдешь человека, который...
- Да или нет? - повторил Тимьин Тин, когда к ним приблизился Тоба.
Сандок бросил взгляд на товарища. Тот кивнул.
- Хорошо. Да, одному человеку нужно убрать другого человека. И он
считает, что ты лучше всех можешь справиться с этой работой. Поэтому мы
приехали за тобой.
Монах отпустил поводья.
- Пока этого достаточно, - сказал он. - Детали меня сейчас не
интересуют.
- Ну, и что ты скажешь на все это? - спросил Тоба.
- Приятно, когда ты необходим кому-то. Продолжим наш путь.
- Ты слушал с завидным хладнокровием. Ты уверен, что тебе в самом
деле приятно такое предложение?
- Весьма, - ответил Тимьин Тин, - поскольку дело должно быть очень
сложным. Если оправдывается мое восстановление. Но меня тревожат другие
вопросы.
- Какие же?
- Я силен, и с каждым днем становлюсь все сильнее. Но и монах тоже
остается во мне. Будет ли так всегда?
- Да, потому что монах - одно из твоих многих лиц.
- Это хорошо. Я очень бы не хотел полностью порвать связь с этой
частью моей жизни. Там было так... мирно. Только... странного рода
личностью я могу стать, если сохранится такое положение.
- Будем надеяться, что это не помешает тебе в работе.
- Все целиком зависит от того, что я должен буду делать.
- Ты сказал, что детали тебя не интересуют.
- Это кто-то другой говорил.
- Очень хорошо. Значит так. Существует Дорога, она бесконечна, и
человек, обладающий необходимыми свойствами натуры, которому известны
соответствующие точки входа, въезды, повороты и развилки, может двигаться
по ней, перемещаясь практически в любое место или время. Среди многих,
путешествующих по Дороге, есть один человек, против которого была
объявлена черная десятка...
- Черная десятка?
- Его враг получил разрешение сделать десять покушений на его жизнь.
Любым способом. Можно использовать наемных людей.
- И ваш хозяин желает, чтобы я стал таким наемником?
- Да.
- Но зачем нужна черная десятка? Что сделал этот человек?
- Право, не знаю... Возможно, кто-то другой настигнет его раньше...
Это немного успокоит твою совесть.
- Ты хочешь сказать, что вы потратили столько усилий, только чтобы
получить запасного наемника?
- Да. Очевидно, это стоит таких расходов.
- Если его искусство приближается к уровню моего, навряд ли от него
уйдет тот первый человек, на которого охотятся. Но что будет, если вся
десятка ничего не сможет с ним сделать?
- По-моему, никому еще не удавалось ускользнуть...
- Но это особый человек?
- В высшей степени. Так говорят.
- Понимаю. Давайте скорее разобьем лагерь, потому что мне нужно
погрузиться в размышление.
- Конечно. Такого рода решения не принимаются наспех.
- Решение я уже принял. Теперь же я хочу установить, был ли я
оскорблен или мне оказана честь...
Они проехали мимо трупов. Из-за тучи ударило солнце. В лицо дул
ветер.